Ииии третья!)

[Path-in-the-color]

Название: Тихий вечер
Автор: Murury
Бета: Сатанринь
Рейтинг: G
Персонажи: Урахара, Ичиго, Джинта и Уруру
Саммари: Урахара рассказывает Ичиго странные истории, Джинта и Уруру ходят мимо.
Жанр: общий
Предупреждения: оно может оскорбить ваши релегиозные чувства.


Урахара позвонил вечером – как раз тогда, когда он собирался уже плюнуть на уроки и завалиться спать.
Спать-спать-спать, в последнее время это превратилось для него в высшее счастье, в лучшую награду.
Иногда он даже скучал по времени, когда остался без сил – то время было похоже на один длинный мутный сон без сновидений.
Бездействие.
Оправданное.
Голос у Киске был совершенно обычный – спокойный, звенящий насмешкой где-то на грани слышимости.
Он сказал:
- Срочно, Куросаки-сан.
И бросил трубку.

Когда Ичиго явился – заснеженный, пышущий морозом и злостью, – Киске его уже ждал.
С веером и с чаем, по обыкновению развалившись на возвышении в углу.
- Здравствуйте, Куросаки-сан, - кивнул он.
Ичиго спросил:
- Зачем звали?
Где-то в недрах дома слышались тяжёлые шаги Тессая, крики - Джинта о чём-то спорил с Уруру. Лампа всё время мигала, будто была на последнем издыхании.
- Сядьте, - Урахара улыбнулся и сделал широкий жест.
Следующие минут пять они пили чай – и спокойствие, нарочитая безмятежность этого действа едва не заставили Куросаки сорваться – но Киске успел раньше.
- Во что вы верите, Куросаки-сан? – спросил он негромко, заглядывая в свою чашку так, будто надеялся узреть там высшую истину.
- В себя, - Ичиго не задумался ни на секунду, - в друзей. А что?
- И атеист, наверное? – Урахара улыбался.
- Если бы я верил, что каждый встречный таракан является моим далёким предком, я был бы полным идиотом.
- Буддизм?
- Не смешно.
- Очень хорошо, - Киске явно веселился, но Ичиго не мог понять, отчего. Тот продолжил допрос: – Христианство?
На этот раз Ичиго презрительно скривился.
- Секта для восторженных умалишённых.
Урахара помолчал пару мгновений - и засмеялся. Ичиго этот смех не понравился. Хотя бы потому, что Киске на его памяти не смеялся вообще ни разу – только ехидно улыбался в свой веер.
- А вы в этом вопросе просто патологический японец, - сказал он, - хоть что-то в вас есть патологическое.
- Урахара-сан, - раздражённо начал Ичиго. Он хотел спать, у него дико болела голова, а веселящийся и задающий дурацкие вопросы Киске неимоверно раздражал, - вы это всё к чему?
Урахара перестал смеяться, выпрямился. Подлил себе и гостю чая, с удовольствием вдохнул аромат из своей пиалы, посмотрел с пару секунд в сторону, будто собираясь с мыслями.
Колокольчики на двери немелодично зазвенели – Ичиго подумал про себя: «Сквозняк». Изучающе посмотрел на Киске.
- Видите ли, - начал он, - что бы вы ни говорили... хотя мы ещё дойдём до этого. Хотите, я расскажу вам сказку?
- И для этого вы вытащили меня к себе почти посреди ночи.
- Именно для этого! – Урахара отхлебнул из чашки. - Слушайте.
У Ичиго было гадкое ощущение, что его опять пытаются во что-то втянуть. И это вовсе не радовало.

Это было давно.

- Кто бы сомневался.
- Слушайте.

Вам не будет интересно, где я родился и как рос.
Главное – по достижении определённого возраста я оказался на службе тайной канцелярии тогда ещё великой Римской Империи – и не могу сказать, что моя служба была плоха.
Я хотел бы рассказать о последнем задании, которое я получил. Оно исходило, между прочим, от прокуратора Пилата – если вы слышали о таком.
Знаете ли, христианство – религия не для умалишённых. Она – для рабов, и в то время в поле зрения Рима удачно попал один проповедник с точно той концепцией, какая требовалась римлянам для наименьшего сопротивления народа власти.
Я стал последним из наиболее приближенных к нему.
И мы начали строить миф – великий миф, который, между прочим, жив до сих пор.

- Я вообще ничего не понимаю, - Ичиго нахмурился и отставил чашку в сторону.
В доме наступила ирреальная тишина - не было слышно даже привычного скрипа старых досок или далёкого воя сигнализаций.
Шёл снег, тяжёлый и душный – в окно ничего не получалось разглядеть.
- А вам пока и не надо, - Урахара качнул веером, - его звали Иисус Назаретянин.

Неприятностей было, конечно, немало.
Но самым худшим было то, что порой чудеса и вправду случались. Я не представлял себе, чем это объяснить. Не то что тайной страже – самому себе. Я до сих пор не знаю, может ли он и вправду ходить по воде. Знаете, ведь если испускать реяцу определённым образом… о чём это я?
Тем не менее, большинство чудес и откровений были подстроены римлянами.
А потом руководство задумало этот знаменательный ход, воскрешение. Полагаю, если бы не эта идея и её почти удачное воплощение в жизнь, христианство так и осталось бы мало распостранённой сектой для восторженных умалишённых, как вы изволили выразиться.
Планировалось подстроить всё таким образом, что на казнь Иисуса отправит Рим, но вина при этом ляжет на Синедрион – многие и сейчас не любят евреев, верно?
А вот с воскрешением начались сплошные загадки.
К счастью, для меня они разрешились вскоре после моей первой смерти.
И знаете что?
Бог есть.
Я видел.

Ичиго не смог ничего ответить - Урахара выглядел слишком разумным, слишком трезвым и слишком серьёзным для того, чтобы не верить ему.
Ему казалось, что мысли в голове стали квадратными и тяжёлыми, и если он попробует вслушаться хоть в одну из них, у него лопнет голова.
- Ладно, - сказал Ичиго, - хорошо.
Послышался громкий топот.
Седзи распахнулись, и в магазин из внутренних комнат влетел Джинта – рука Тессая высунулась из-за створок, махнула Урахаре и исчезла.
- Почему я всегда должен в магазин ходить? - Джинта сразу же начал с раздражённого бурчания, - вот пусть этот лохматый и таскается.
- Адам, - негромко одёрнул Урахара. В его голосе была слышна усталость и мягкое, едва заметное предостережение. Оно было похоже на деликатный скрежет посиневших, растрескавшихся ногтей о стекло окна - ногтей одноклассника, убитого прошлым летом.
С Джинты мигом слетел весь запал. Он молча кивнул и выскочил на улицу, забыв шарф на полке.
Киске покачал головой.
- Адам? – спросил Ичиго без всякого выражения.
Он уже устал удивляться. Всё происходящее постепенно приобретало оттенок обыденности, нормальности. Так было и с Пустыми: сначала ему снились кошмары и мерещились монстры за каждым углом, а потом он охотился по утрам, не успев ещё выплюнуть зубную щётку.
- Да, - ответил Урахара немного рассеянно. – Пошёл добывать пропитание своей женщине. Да и нам заодно, - он потянулся, - ещё чаю?
- Нет уж, спасибо, - сказал Ичиго, - валяйте, продолжайте. Я готов.

Тогда я наивно полагал, будто он не знает, кто я и что делаю среди его «учеников».
Я рассказал ему о плане подмены.
И пока его судил Священный Суд, пока он был у Пилата, я ни о чём не беспокоился. Я сделал своё дело – с распространением христианства сопротивление римским завоеваниям должно было стать минимальным, движение иудаистских фанатиков постепенно зачахло бы и исчезло. Множество людей, которое непременно погибло бы при ином раскладе, получало шанс прожить, пусть и не сладкую, но - жизнь.
А потом выяснилось, что он отказался от замены.
И это был полный, полнейший и жесточайший провал.
Меня устранили. Собирались устроить спектакль с подставным актёром, а я был одним из немногих, кто мог уличить их.
Из-за тоски, уныния, злости на самого себя я почти сразу превратился в Пустого. И следующие три дня я помню слишком слабо, чтобы рассказывать об этом.
Три дня до Воскресения, как это событие было названо в Библии.
То тело, что выкрали из гробницы, я нашёл в подземельях второго отряда спустя более тысячи семисот лет. Между прочим, именно оно позже натолкнуло меня на мысль о создании гигаев.
А Иисус явился людям в настоящем обличии. Именно он тогда отбелил меня.
Он не был Богом, конечно. Только правой рукой.
Правой рукой Короля.

- Ну а я остался тем же, кем и был – агентом, осведомителем, если хотите, - Киске посмотрел на часы, висящие на стене, - разве что в несколько ином качестве.
Он сделал большой глоток из чашки, проглотил круглую красную конфету, чем-то похожую на гиконган, и продолжил самым обыкновенным тоном:
- Так вот, к чему это я всё.
- Да, я тоже хочу это знать.
- Не паясничайте. Засиделись вы в отпуске, Куросаки-сан.
- Что?
- Руководство планирует второе пришествие, - ответил Киске невозмутимо. – Будьте готовы.
И тут Урахара – Ичиго даже про себя не мог заставить себя назвать его по настоящему имени – впервые за вечер посмотрел ему в глаза.
Ичиго стало жутко.
Глаза Пустого были бездной – бездной голода, ярости и дикой, фанатичной преданности. Глаза Айзена – бездной, ужасающей в своей пустоте.
В глазах у Киске была безграничная высота, как будто Ичиго заглянул в омут и увидел там небеса, больные, изодранные в клочья долгом и тяжестью, как будто крест Урахары был не легче, чем у Иисуса.
И ещё – наркотическую лёгкость, как будто Киске был Сизифом, знающим – вот, вот этот подъём – последний.
Возражения застряли у Ичиго в горле.
Урахара сказал, медленно роняя слова:
- Боюсь, у вас нет выбора. Как, впрочем, и у меня.
Уруру – Ева! – гладила Ичиго по голове, перебирая рыжие пряди. Сейчас она - маленькая, нескладная, пугливая – будто бы впервые была настоящей, и так при этом походила на мать, что было…
…хорошо.
Хлопнула дверь, на мгновение впустив внутрь поток свежего, холодного воздуха.
Адам с порога начал рассказывать что-то своё, сейчас неважное, Иуда улыбался ему, до того печально и светло, что хоть сейчас пиши икону, а мать всего человечества доделывала уроки в шаге от него.
- Надеюсь, - Ичиго кашлянул, - надеюсь, я не должен начинать вот прямо сейчас?
- Конечно, нет! – Урахара посмотрел на часы, - Допейте чай. Для начала.